Закон о врагах: как наказание за соблюдение санкций обернется произволом

Несмотря на заверения депутатов, формулу «действия, способствующие введению санкций» легко использовать расширительно. Особенно против журналистов, адвокатов и правозащитников

Принятые Госдумой в первом чтении поправки в Уголовный кодекс, устанавливающие наказание за «действия, способствующие введению санкций против России» вызывают очень много вопросов. Бесспорно, санкции наносят ущерб и экономике страны в целом, и отдельным субъектам, персонально попавшим под их действие. Они введены всерьез и надолго, и существует нерадостная перспектива их расширения.
На этом фоне желание законодателей сделать хоть что-то вполне понятно. Но тот путь, на который встала Дума, ни к чему хорошему привести не может в принципе. Нормальная задача уголовного закона — это охрана неких общественных отношений от преступных посягательств на них и профилактическое предупреждение преступлений. Так сказано в ст. 2 УК РФ. Получается, что в данном случае законодатель рассуждал примерно так: принимаемый закон затруднит введение новых санкций, так как будет пресечена противоправная деятельность лиц, способствующих их введению. А все остальные потенциальные правонарушители воздержатся от преступной деятельности под страхом уголовного наказания.

По моему мнению, эта логика ошибочна.

Соучастие без преступления

Введение санкций — это политический акт государства. И если мы хотим кого-то наказывать за действия по введению санкций, то фамилии и адреса известны: Пенсильвания-авеню в Вашингтоне и ряд аналогичных адресов в Европе. Но предлагается криминализировать содействие в совершении действия, не признавая преступлением само действие. Криминализация соучастия в принципе возможна, но только при признании введения самих санкций преступлением.
Почти невероятной является ситуация, при которой сами «рекомендации» каких-то субъектов или «передача сведений» будут являться реальной причиной санкций. В таком случае речь бы шла о прямой причинно-следственной связи: действия обвиняемого — преступный результат. Если это теоретически допустить, то состав преступления должен быть такой: гражданин пишет письмо в Госдепартамент или сразу в Белый дом, а ему в ответ — пожалуйста, ваше заявление рассмотрено, санкции введены. Тут на пороге возникает спецназ ФСБ, прямая вина преступника во введении санкций установлена. Занавес.

Видимо, понимая, что такая ситуация относится к сфере ненаучной фантастики, инициаторы законопроекта использовали размытый термин «действия, способствующие введению». Для понимания его юридического значения необходимо учитывать ст. 32 УК РФ, которая содержит ответственность за соучастие в совершении преступления: «Соучастием в преступлении признается умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении умышленного преступления». Тут мы опять упираемся в юридический тупик, выйти из которого можно, только назвав преступлением само введение санкций.
Качественный признак любого соучастия предполагает совместность действий преступников, т.е направленность действий на общий преступный результат, взаимообусловленность и взаимодополняемость действий соучастников.
Роли соучастников могут быть неравнозначны, но действия каждого необходимы и существенны.

Представляется, что наиболее близкими к рассматриваемому случаю являются понятия соучастия в форме подстрекательства или интеллектуального пособничества (соответственно ч. 4 и 5 ст 33 УК РФ). Подстрекатель должен склонить другое лицо к совершению преступления путем уговоров, подкупа, угроз. В рассматриваемом случае с натяжкой можно предположить возможность только неких «уговоров», при широком толковании данного термина.
А вот понятие «интеллектуального пособничества» прямо соотносится с рассматриваемым законопроектом. Такое пособничество предполагает предоставление определенному адресату советов и информации, существенно облегчающих совершение преступления.

Кто может пострадать

Известный юрист, глава Совета по правам человека Михаил Федотов высказал мнение, что под ударом может оказаться любой человек. С этим сложно не согласиться. Но можно выделить «группы риска», которые могут пострадать с наибольшей вероятностью.

Журналисты профессионально работают с информацией, стейкхолдерами которой являются в том числе иностранные правительства. Можно даже представить ситуацию, когда журналист, в силу масштаба и степени вскрытых им нарушений, потребует привлечь к ответственности определенных лиц, а не получив должной оценки опубликованной информации со стороны госорганов, начнет взывать к справедливости, например пожелает, чтобы дети коррупционеров не могли беспрепятственно тратить добытые деньги в Майами и Лондоне. И что, здесь должна наступить уголовная ответственность? Ведь в праведном гневе автор публикации желал определенным лицам попасть в черные списки?

Вторая категория мне еще ближе — это юристы и адвокаты.

Как и журналистам, нам часто приходится анализировать большие объемы информации и констатировать системные нарушения прав и свобод человека, грубое нарушение прав собственности. Приходится подавать различные жалобы, публично сообщать о нарушениях и несправедливости.

Лично в моей практике была ситуация, когда, исчерпав все возможности в России, иностранные клиенты попросили подготовить обращение на имя их правительства с рассказом о происходящем и указанием виновных в беззаконии. Времена были более спокойные, и вопросы в итоге решились на межправительственном уровне.

В современной ситуации подобное обращение в правительство страны (к тому же состоящей в недружественном военном блоке) может привести не к переговорам, а к санкционным ограничениям и как следствие к уголовной ответственности по новому законопроекту.

Сомнительные объяснения

Беспокойство в обществе заставило авторов законопроекта объяснять, как они представляют себе его действие. Так, депутат Андрей Исаев заявил, что даже если какие-то публикации привели к последствиям, «но не было умысла, состав преступления не образуется».

Думаю, что подобные объяснения только подтверждают: появление такой нормы в уголовном законе может привести к негативным последствиям.

Во-первых, мнение авторов любого законопроекта не дает гарантий, что именно так он в дальнейшем будет применяться правоохранительными органами и судами. Важной гарантией от произвольного истолкования нормы закона является ее качество, закрывающее возможности для произвола. Как я уже отметил, рассматриваемая норма изначально содержит возможности для очень различного истолкования.

Во-вторых, защитой от неверного применения закона должно быть состояние правоохранительной и судебной систем, нацеленных не на репрессии, а именно на защиту прав и свобод. Но даже президент России не раз официально признавал наличие серьезных проблем в этой сфере. В ситуации, когда суды отправляют под арест предпринимателей, игнорируя прямой запрет ст. 108 УПК РФ (о заключении под стражу), давать им в распоряжение подобный закон просто нельзя.

В-третьих, указание на то, что ответственность будет наступать за прямой умысел, вовсе не означает, что отвечать будут только лица, сами признающие, что они хотели введения санкций и делали для этого все возможное. Я уже представляю себе обвинительное заключение, в котором безвестный следователь напишет, что соответствующий журналист или правозащитник, занимаясь своей работой профессионально, «в силу этого понимали» значение своих действий и, сообщая об определенных фактах, стремились к введению специальных ограничений иностранными государствами, создавая для этого фактическую основу.

Похоже, что законопроект построен по известному каждому русскому человеку принципу: бей своих, чтобы чужие боялись. Другой практической пользы в нем не усматривается. Вероятность, что его принятие помешает новым санкциям, близка к нулю. А вот для внутрироссийских целей подобная норма может очень пригодиться, и уверен, что отнюдь не для охраны прав и свобод граждан, на защиту которых должен быть направлен любой закон. Иначе он просто не нужен.

Источник